Интеллектуальный мир шахмат нередко становился частью произведений русских классиков. В литературе шахматы служили аналогией исторических событий и противостояний, отражали непростые взаимоотношения персонажей, а иногда были причиной глубокой драмы. Поговорим о значении шахмат в известных романах.
«Евгений Онегин»: 14. EF
Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко,
И Ленский пешкою ладью
Берет в рассеянье свою.
Всего шесть строчек из IV главы «Евгения Онегина» стали причиной масштабной «шахматной Пушкинианы», и, пожалуй, исследователи отнеслись к партии серьезнее, чем ее участники. Интерес к эпизоду проявляли художники, историки шахмат и шахматисты.
Спустя 40 лет после публикации романа появились шахматные задачи, основанные на этих строках Пушкина. Известный шахматист и проблемист Илья Шумов составил три возможных варианта шахматных партий «Ленский — Ольга Ларина», один из которых мог быть следующим:
1. e4 e5
2. f4 ef
3. Кf3 g5
4. Cc4 g4
5. O-O gf
6. d4 fg
7. С:f7+ Кр:f7
8. Фh5+ Крe7
9. Л:f4 Кf6
10. Л:f6 Фe8
11. Фh4 d6
12. e5 de
13. de Kр:d7
14. ef
И Ленский пешкою ладью берет в рассеяньи свою"...
Сразу же заметив ошибку, Ленский хотел переменить ход, но Ольга этого не позволила и объявила мат в 6 ходов:
14... Сс5+
15.Кр:g2 Фе2+
16.Крg3 Сd6+
17.Сf4 Лg8+
18.Крh3 Крd8+
19.Фg4 Ф:g4x
Второй вариант Шумов представил в виде остроумной задачи, в которой Ольга одерживала победу, превратив муху в шахматного слона. В третьей фантазийной партии расставленные фигуры образовывали крест — памятник Ленскому.
Современники вспоминали, что сам Пушкин был страстным шахматистом: он увлекался, «очень горячился при игре и сильно огорчался при проигрыше». Известно даже, что «Пушкин, у которого на мизинце правой руки был необычайно длинный ноготь, передвигал фигуры этим ногтем». Свою последнюю партию поэт сыграл непосредственно перед дуэлью с Дантесом.
Ваш ход, Лев Николаевич
Персонажи «Войны и мира» садились за шахматный столик при каждом удобном случае: свои партии у Толстого сыграли Вера и Шиншин, Наташа и Соня, Борис и Берг.
Самая известная цитата о шахматах из романа прозвучала из уст Наполеона. «Шахматы поставлены, игра начнется завтра», — произнес военачальник после осмотра боевых позиций. С таким прямым сопоставлением шахмат и войны не был согласен другой герой романа — Андрей Болконский: «В шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты».
Лев Толстой и сам часто играл в шахматы. Они были любимым утешением и развлечением писателя на протяжении всей жизни. Соперниками графа в разные времена становились писатель Иван Тургенев, математик и шахматист Сергей Урусов, музыкант Сергей Танеев. А однажды, будучи на службе, унтер-офицер Толстой пропустил караул, заигравшись в шахматы, за что был арестован и лишен возможности получить Георгиевский крест.
«Позвольте, товарищи, у меня все ходы записаны!»
В романе Ильи Ильфа и Евгения Петрова «12 стульев» есть глава «Междупланетный шахматный турнир», посвященная шахматному буму, охватившему в 1920-е годы СССР от Москвы до самых маленьких «Васюков». В 1920 году прошел первый чемпионат СССР по шахматам, после которого клубы как грибы стали расти по всей стране. В 1924 году состоялся Всесоюзный шахматный съезд. Его лозунги «Шахматы — орудие интеллектуальной культуры», «Дорогу шахматам в рабочую среду» перекочевали в текст Ильфа и Петрова: «Шахматы! — говорил Остап. — Знаете ли вы, что такое шахматы? Они двигают вперед не только культуру, но и экономику! Знаете ли вы, что ваш «Шахклуб четырех коней» при правильной постановке дела сможет совершенно преобразить город Васюки?»
Разумеется, эта глава была пародией на шахматный бум: в то время каждый небольшой кружок чувствовал себя причастным к великим шахматным событиям. Вдохновленный красотой шахматных идей и подгоняемый голодом, Остап Бендер рисовал совсем уж фантастические перспективы: «Шахматная мысль, превратившая уездный город в столицу земного шара, превратится в прикладную науку и изобретет способы междупланетного сообщения. Из Васюков полетят сигналы на Марс, Юпитер и Нептун. Сообщение с Венерой сделается таким же легким, как переезд из Рыбинска в Ярославль. А там, как знать, может быть, лет через восемь в Васюках состоится первый в истории мироздания междупланетный шахматный конгресс!»
Этот эпизод часто цитируют и сами профессиональные шахматисты. Цитата «Позвольте, товарищи, у меня все ходы записаны!» стала знаменитой, а название Нью-Васюки — нарицательным. Фантазия главного героя Остапа Бендера отчасти осуществилась: в 1998 году в Элисте построили шахматный городок Сити-Чесс, создатели которого напрямую связывали его проект с грандиозным замыслом Нью-Васюков.
«Шахматы и стихи» Варлама Шаламова
Шахматам нашлось место даже в ГУЛАГе — правда, в лагерях эта игра выглядела совсем иначе. В рассказе «Шахматы доктора Кузьменко» Варлам Шаламов рассказывал о скульпторе, который мастерил фигурки тончайшей резьбы из черного и белого хлеба с помощью специфического метода: «Все арестанты, сидевшие в кулагинской камере, жевали часами хлеб. Тут важно было уловить момент, когда слюна и разжеванный хлеб вступят в какое-то уникальное соединение, об этом судил сам мастер, его удача — вынуть изо рта тесто, готовое принять любую форму под пальцами Кулагина и затвердеть навеки, как цемент египетских пирамид». Увы, сам скульптор умер от голода, перед этим сжевав в приступах голодной деменции одну из фигур своего набора.
В автобиографическом рассказе Шаламова «Шахматы и стихи» герой проявил необычную смелость — решил выиграть в шахматы у жены начальника лагеря, которой все традиционно поддавались. «Я ведь в шахматы играю. Шахматисты подхалимов не любят», — неожиданно отреагировала начальница. Так любовь к игре оказалась выше типичных лагерных отношений, а партия дала автору возможность показать высокое значение истинной смелости.
Шахматы с чертовщинкой Михаила Булгакова
В романе «Мастер и Маргарита» в шахматы играли Воланд и Кот Бегемот. Бегемот паясничал, чтобы оттянуть момент поражения, оживлял шахматные фигуры и даже превратил коня в лягушку: «На доске тем временем происходило смятение. Совершенно растерянный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки — ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих роющих копытами клетки конях».
Вероятно, Булгакова вдохновили популярные в Советском Союзе театрализованные представления «живые шахматы». Для таких «сражений» специально размечались наподобие шахматной доски большие площадки, а актеры надевали костюмы фигур. Одну из таких партий разыграли в Колонном зале Дома Союзов в Москве в 1936 году — как раз в тот период, когда Михаил Булгаков дописывал «Мастера и Маргариту».
В «Белой гвардии» Булгаков сравнивал немецких солдат в касках с пешками, а большевиков называл «нежданно-негаданно появившейся третьей силой на громадной шахматной доске». Литературовед Ярослав Тинченко рассматривал «Белую гвардию» Булгакова как шахматный роман. Идея романа о том, что простой человек во время масштабных исторических перемен может быть легко принесен в жертву, перекликалась с практикой размена пешек в шахматах. Тинченко писал: «Пешками «Белой гвардии» в прямом и переносном смысле стали главные герои романа: братья Турбины, Шервинский, Мышлаевский, Карась и даже Най-Турс с Тальбергом».
Шахматные задачи Владимира Набокова
Главный герой повести «Защита Лужина», гениальный шахматист Лужин, был настолько фанатично увлечен игрой, что реальный мир казался ему только сном, отвлекавшим от турниров. Мешала ему даже невеста. В ходе решающего турнира на фоне нервного переутомления рассудок Лужина помутился: «Становилось все темней в глазах, и по отношению к каждому смутному предмету в зале он стоял под шахом, — надо было спасаться». Вылечившись, Лужин начал вести «обычную» жизнь, однако шахматы стремились вновь завладеть им. Увидев единственным возможным выходом из игры самоубийство, Лужин выбросился в окно — как реально существовавший шахматист Курт фон Барделебен, друг Владимира Набокова.
Другой известный шахматный роман Набокова — «Подлинная жизнь Себастьяна Найта». Его сюжет построен как шахматная задача. «Персонажи романа соотнесены с шахматными фигурами, а топонимы — с различными шахматными реалиями, понимание которых требует знания по меньшей мере четырех языков: английского, русского, французского и немецкого», — писал литературовед Александр Люксембург. Главный персонаж романа Себастьян Найт — это, несомненно, конь (по-английски «knight»). Его возлюбленная Клэр Бишоп — белая ладья. Мать Себастьяна была похоронена в местечке Рокебрюн (от французского глагола «рокироваться»), а сам Себастьян — в Сен-Дамье («damier» по-французски — «шахматная доска»). Эти сведения были исходными данными шахматно-литературной задачи, разгадкой которой оказывалось имя роковой красавицы, сгубившей жизнь Себастьяна.
Шахматы так много значили для Набокова, что в 1970 году он даже издал необычный сборник «Стихи и задачи», который состоял из 49 стихотворений и 18 шахматных задач. Как говорил сам писатель, он объединил их потому, что «задачи — это поэзия шахмат».
Много позже шахматные мотивы русской литературы нашли отражение и в творчестве Бориса Акунина. Его «Турецкий гамбит» объединил шахматные традиции Льва Толстого и Владимира Набокова: в нем не только использовалась игровая терминология, но и сопоставлялась с шахматной партией история страны.
Автор: Елена Кукина
Источник: https://www.culture.ru/materials/190884/shakhmaty-v-russkoi-literature
Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко,
И Ленский пешкою ладью
Берет в рассеянье свою.
Всего шесть строчек из IV главы «Евгения Онегина» стали причиной масштабной «шахматной Пушкинианы», и, пожалуй, исследователи отнеслись к партии серьезнее, чем ее участники. Интерес к эпизоду проявляли художники, историки шахмат и шахматисты.
Спустя 40 лет после публикации романа появились шахматные задачи, основанные на этих строках Пушкина. Известный шахматист и проблемист Илья Шумов составил три возможных варианта шахматных партий «Ленский — Ольга Ларина», один из которых мог быть следующим:
2. f4 ef
3. Кf3 g5
4. Cc4 g4
5. O-O gf
6. d4 fg
7. С:f7+ Кр:f7
8. Фh5+ Крe7
9. Л:f4 Кf6
10. Л:f6 Фe8
11. Фh4 d6
12. e5 de
13. de Kр:d7
14. ef
И Ленский пешкою ладью берет в рассеяньи свою"...
Сразу же заметив ошибку, Ленский хотел переменить ход, но Ольга этого не позволила и объявила мат в 6 ходов:
15.Кр:g2 Фе2+
16.Крg3 Сd6+
17.Сf4 Лg8+
18.Крh3 Крd8+
19.Фg4 Ф:g4x
Второй вариант Шумов представил в виде остроумной задачи, в которой Ольга одерживала победу, превратив муху в шахматного слона. В третьей фантазийной партии расставленные фигуры образовывали крест — памятник Ленскому.
Современники вспоминали, что сам Пушкин был страстным шахматистом: он увлекался, «очень горячился при игре и сильно огорчался при проигрыше». Известно даже, что «Пушкин, у которого на мизинце правой руки был необычайно длинный ноготь, передвигал фигуры этим ногтем». Свою последнюю партию поэт сыграл непосредственно перед дуэлью с Дантесом.
Персонажи «Войны и мира» садились за шахматный столик при каждом удобном случае: свои партии у Толстого сыграли Вера и Шиншин, Наташа и Соня, Борис и Берг.
Самая известная цитата о шахматах из романа прозвучала из уст Наполеона. «Шахматы поставлены, игра начнется завтра», — произнес военачальник после осмотра боевых позиций. С таким прямым сопоставлением шахмат и войны не был согласен другой герой романа — Андрей Болконский: «В шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты».
Лев Толстой и сам часто играл в шахматы. Они были любимым утешением и развлечением писателя на протяжении всей жизни. Соперниками графа в разные времена становились писатель Иван Тургенев, математик и шахматист Сергей Урусов, музыкант Сергей Танеев. А однажды, будучи на службе, унтер-офицер Толстой пропустил караул, заигравшись в шахматы, за что был арестован и лишен возможности получить Георгиевский крест.
В романе Ильи Ильфа и Евгения Петрова «12 стульев» есть глава «Междупланетный шахматный турнир», посвященная шахматному буму, охватившему в 1920-е годы СССР от Москвы до самых маленьких «Васюков». В 1920 году прошел первый чемпионат СССР по шахматам, после которого клубы как грибы стали расти по всей стране. В 1924 году состоялся Всесоюзный шахматный съезд. Его лозунги «Шахматы — орудие интеллектуальной культуры», «Дорогу шахматам в рабочую среду» перекочевали в текст Ильфа и Петрова: «Шахматы! — говорил Остап. — Знаете ли вы, что такое шахматы? Они двигают вперед не только культуру, но и экономику! Знаете ли вы, что ваш «Шахклуб четырех коней» при правильной постановке дела сможет совершенно преобразить город Васюки?»
Разумеется, эта глава была пародией на шахматный бум: в то время каждый небольшой кружок чувствовал себя причастным к великим шахматным событиям. Вдохновленный красотой шахматных идей и подгоняемый голодом, Остап Бендер рисовал совсем уж фантастические перспективы: «Шахматная мысль, превратившая уездный город в столицу земного шара, превратится в прикладную науку и изобретет способы междупланетного сообщения. Из Васюков полетят сигналы на Марс, Юпитер и Нептун. Сообщение с Венерой сделается таким же легким, как переезд из Рыбинска в Ярославль. А там, как знать, может быть, лет через восемь в Васюках состоится первый в истории мироздания междупланетный шахматный конгресс!»
Этот эпизод часто цитируют и сами профессиональные шахматисты. Цитата «Позвольте, товарищи, у меня все ходы записаны!» стала знаменитой, а название Нью-Васюки — нарицательным. Фантазия главного героя Остапа Бендера отчасти осуществилась: в 1998 году в Элисте построили шахматный городок Сити-Чесс, создатели которого напрямую связывали его проект с грандиозным замыслом Нью-Васюков.
Шахматам нашлось место даже в ГУЛАГе — правда, в лагерях эта игра выглядела совсем иначе. В рассказе «Шахматы доктора Кузьменко» Варлам Шаламов рассказывал о скульпторе, который мастерил фигурки тончайшей резьбы из черного и белого хлеба с помощью специфического метода: «Все арестанты, сидевшие в кулагинской камере, жевали часами хлеб. Тут важно было уловить момент, когда слюна и разжеванный хлеб вступят в какое-то уникальное соединение, об этом судил сам мастер, его удача — вынуть изо рта тесто, готовое принять любую форму под пальцами Кулагина и затвердеть навеки, как цемент египетских пирамид». Увы, сам скульптор умер от голода, перед этим сжевав в приступах голодной деменции одну из фигур своего набора.
В автобиографическом рассказе Шаламова «Шахматы и стихи» герой проявил необычную смелость — решил выиграть в шахматы у жены начальника лагеря, которой все традиционно поддавались. «Я ведь в шахматы играю. Шахматисты подхалимов не любят», — неожиданно отреагировала начальница. Так любовь к игре оказалась выше типичных лагерных отношений, а партия дала автору возможность показать высокое значение истинной смелости.
В романе «Мастер и Маргарита» в шахматы играли Воланд и Кот Бегемот. Бегемот паясничал, чтобы оттянуть момент поражения, оживлял шахматные фигуры и даже превратил коня в лягушку: «На доске тем временем происходило смятение. Совершенно растерянный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки — ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих роющих копытами клетки конях».
Вероятно, Булгакова вдохновили популярные в Советском Союзе театрализованные представления «живые шахматы». Для таких «сражений» специально размечались наподобие шахматной доски большие площадки, а актеры надевали костюмы фигур. Одну из таких партий разыграли в Колонном зале Дома Союзов в Москве в 1936 году — как раз в тот период, когда Михаил Булгаков дописывал «Мастера и Маргариту».
В «Белой гвардии» Булгаков сравнивал немецких солдат в касках с пешками, а большевиков называл «нежданно-негаданно появившейся третьей силой на громадной шахматной доске». Литературовед Ярослав Тинченко рассматривал «Белую гвардию» Булгакова как шахматный роман. Идея романа о том, что простой человек во время масштабных исторических перемен может быть легко принесен в жертву, перекликалась с практикой размена пешек в шахматах. Тинченко писал: «Пешками «Белой гвардии» в прямом и переносном смысле стали главные герои романа: братья Турбины, Шервинский, Мышлаевский, Карась и даже Най-Турс с Тальбергом».
Главный герой повести «Защита Лужина», гениальный шахматист Лужин, был настолько фанатично увлечен игрой, что реальный мир казался ему только сном, отвлекавшим от турниров. Мешала ему даже невеста. В ходе решающего турнира на фоне нервного переутомления рассудок Лужина помутился: «Становилось все темней в глазах, и по отношению к каждому смутному предмету в зале он стоял под шахом, — надо было спасаться». Вылечившись, Лужин начал вести «обычную» жизнь, однако шахматы стремились вновь завладеть им. Увидев единственным возможным выходом из игры самоубийство, Лужин выбросился в окно — как реально существовавший шахматист Курт фон Барделебен, друг Владимира Набокова.
Другой известный шахматный роман Набокова — «Подлинная жизнь Себастьяна Найта». Его сюжет построен как шахматная задача. «Персонажи романа соотнесены с шахматными фигурами, а топонимы — с различными шахматными реалиями, понимание которых требует знания по меньшей мере четырех языков: английского, русского, французского и немецкого», — писал литературовед Александр Люксембург. Главный персонаж романа Себастьян Найт — это, несомненно, конь (по-английски «knight»). Его возлюбленная Клэр Бишоп — белая ладья. Мать Себастьяна была похоронена в местечке Рокебрюн (от французского глагола «рокироваться»), а сам Себастьян — в Сен-Дамье («damier» по-французски — «шахматная доска»). Эти сведения были исходными данными шахматно-литературной задачи, разгадкой которой оказывалось имя роковой красавицы, сгубившей жизнь Себастьяна.
Шахматы так много значили для Набокова, что в 1970 году он даже издал необычный сборник «Стихи и задачи», который состоял из 49 стихотворений и 18 шахматных задач. Как говорил сам писатель, он объединил их потому, что «задачи — это поэзия шахмат».
Много позже шахматные мотивы русской литературы нашли отражение и в творчестве Бориса Акунина. Его «Турецкий гамбит» объединил шахматные традиции Льва Толстого и Владимира Набокова: в нем не только использовалась игровая терминология, но и сопоставлялась с шахматной партией история страны.
Автор: Елена Кукина
Источник: https://www.culture.ru/materials/190884/shakhmaty-v-russkoi-literature
Комментариев нет:
Отправить комментарий