Есть ли в классической литературе место счастливой любви?

Тургенев, Бунин, Куприн, Толстой, Достоевский... Что наши классики думали о самом чудесном чувстве в мире?

Для начала определимся, что такое классическая литература. Слово «классический» происходит от латинского classicus — образцовый. Если мы говорим о русской литературе, то ее классическим периодом, золотым веком считают XIX век.

Классика обращена к познанию человека, его внутреннего мира. Она изображает жизнь и человека в системе разнообразных связей: общественных, дружеских, любовных, душевных и духовных. Классика поднимает никогда не стареющие, так называемые проклятые вопросы: смысла жизни, существования Бога, души. А мыслящие люди, какими, безусловно, являются наши писатели, часто бывают несчастными. Самопознание, поиск своего места в мире, своего призвания и пути зачастую радости не приносит. Для счастья нужно беззаботно принимать все, как есть, меньше рефлексируя; как говорил Алеша Карамазов, нужно полюбить жизнь прежде понимания ее смысла.

Писательское мировоззрение неизбежно накладывает отпечаток на творчество. Например, И. С. Тургенев отличался очень трагичным восприятием любви. Для него она подобна вспышке, которая лишь на миг может осветить жизнь, а затем у человека останутся одни только тягостные воспоминания о прошедшем счастье. Тургеневский герой, столкнувшись с «громадой любовью», умирает или физически, или духовно. Он уже не может существовать так, как прежде, да и сам он уже не тот, каким был раньше. Вспомним, к примеру, Павла Петровича Кирсанова из романа «Отцы и дети». Когда умерла его любовь, княгиня Р. (и ведь показательно, что у нее нет имени!), то герой не смог дальше жить по-человечески. Это было какое-то пустое существование, он жил как бы по инерции. Подобное понимание любви в XX веке будет у И. А. Бунина.

Вспомним «Гранатовый браслет» А. И. Куприна. Когда читаешь о несчастном влюбленном Желткове, создается впечатление, что он душевно нездоров. Герой забывает о себе, не уважает себя и унижается во имя своего чувства. И в конце концов апогеем такого отношения к себе и его безответной влюбленности к Вере становится самоубийство. Подобное состояние очень хорошо описал Р. Рождественский:

— Отдать тебе любовь? — Отдай. — Она в грязи. — Отдай в грязи. — Я погадать хочу. — Гадай. — Еще спросить хочу. — Спроси. — Допустим, постучусь. — Впущу. — Допустим, позову. — Приду. — А если там беда? — В беду. — А если обману? — Прощу. — «Спой!» — прикажу тебе. — Спою. — Запри для друга дверь. — Запру.

— Скажу тебе: убей! — Убью. — Скажу тебе: умри! — Умру. — А если захлебнусь? — Спасу. — А если будет боль? — Стерплю. — А если вдруг стена? — Снесу. — А если узел? — Разрублю. — А если сто узлов? — И сто. — Любовь тебе отдать? — Любовь. — Не будет этого! — За что?! — За то, что не люблю рабов.

Настоящая любовь созидает личность, ей чуждо рабство, понуждение; она открывает перспективу духовного роста для любящих людей. Поэтому вынуждена констатировать: в этих двух случаях мы имеем дело не с христианской любовью, которая имеет перспективу в вечности, а с влюбленностью, со вспышкой страсти. Влюбленность — это только первый шаг к любви, сама любовь требует ежедневной работы над собой.

Вспомните апостола Павла: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…» (1 Кор, 13:1-13).

Сколько же в классической литературе разбитых сердец и любовных страданий! Практически каждое второе произведение — история несчастной любви. Лиза из повести Н. М. Карамзина, покончившая с собой, Онегин и Татьяна, которые не смогли быть вместе, Печорин, заставивший страдать не одну девушку, Обломов и Ольга Ильинская, все герои Тургенева, князь Мышкин («Идиот» Ф. М. Достоевского), Митя Карамазов («Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского), Анна Каренина, разбившая свою семью и не создавшая другую и многие-многие другие…

Все же есть в русской классике и противоположные примеры счастливых романов, хотя, пожалуй, они не столь многочисленны. Вспомним «Капитанскую дочку» А. С. Пушкина: Марья Миронова и Петр Гринев, преодолев различные испытания и повзрослев, в конце концов оказываются вместе. Вспомним «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского: деятельная любовь Сони Мармеладовой оказывается способной растопить ожесточившееся сердце Раскольникова.

Есть в XIX веке роман, который считается самым счастливым в русской литературе, — «Война и мир» Л. Н. Толстого. В финале мы видим, как причудливо переплелись судьбы семейств Ростовых, Болконских и Безуховых, как, несмотря на все трудности, все же они счастливы друг другом.




Таким образом, трагичное понимание жизни и, в частности, любви очень свойственно русской литературе. И это понятно: наши классики в основном искали не радости и удовольствий, а воплощения высших духовных ценностей в жизни. «Счастье на земле не от нас зависит», — так выразила эту мысль Лиза Калитина, героиня романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо». Многие из них считали, что «счастье не в одних только наслаждениях любви, а в высшей гармонии духа» (Ф. М. Достоевский).

В материале использованы кадры из фильмов «Анна Каренина» (2012, реж. Джо Райт), «Война и мир» (1967, реж. Сергей Бондарчук), «Гранатовый браслет» (1964, реж. Абрам Роом).

Автор: Евгения Новосельцева